"От начала мира не бывала такова сила русских князей!"

8 сентября 1380 года на Куликовом поле между реками Доном и Непрядвой состоялось одно из грандиозных сражений той эпохи, во многом определившее судьбу России.

К тому времени Русская земля, разделенная на многочисленные удельные княжества (многие из которых, впрочем, стали себя именовать "Великими"), уже 140 лет находилась под игом Золотой Орды. Это степное государство имело многонациональный характер, объединяя как кочевые, так и оседлые народы от Аральского моря и до устья Дуная.

Кстати, вопреки бытующему среди малообразованных граждан мнению, современные наши поволжские татары к этому государственному образованию имели весьма опосредованное отношение. Предками волжских татар были булгары, за сотни лет до монгольского нашествия заселившие земли в междуречье Волги и Камы. Их государство практически одновременно с Русью стало жертвой нашествия разноплеменных орд под монгольским предводительством. Позднее Булгар, наряду с русскими землями, считался одним из улусов Золотой орды, которой правила династия потомков Джучи, сына основателя монгольской империи Чингиз-хана.

В отношении Руси господство Орды было оформлено в безоговорочном праве назначать князей, выдавая последним ярлыки на княжение. И в сборе дани – из расчета гривны с двух "сох" (крестьянский надел обрабатываемый двумя мужчинами) По оценке историков (в частности, Аполлона Григорьевича Кузьмина), это составляло не менее половины стоимости производимого земледельцами продукта. Однако даже своевременная выплата дани не могла застраховать русские земли от постоянных набегов ордынских мурз и князьков, разорявших их в частном, так сказать, порядке. Впрочем, ордынские ханы смотрели обычно сквозь пальцы, если русским князьям удавалось своими силами пресекать подобные набеги.

И происходившие антиордынские выступления, заканчивающиеся обычно карательными "ратями" (вроде Неврюевой, Дюденевой, или Федорчуковой), и продолжающиеся межкняжеские усобицы показали, что процесс объединения русских земель и освобождение от иноплеменного ига нельзя было осуществить в отрыве один от другого.

Большинство западных и южных русских земель объединил под своей властью литовский князь Гедимин и его потомки. Несмотря на литовское происхождение правящего рода, большинством и простолюдинов, и знати созданное Великое княжество литовское воспринималось как вполне русское государство - вплоть до конца XIII – начала XIV вв., когда литовский князь Ягайло, став еще и польским королем, не принял католичество и не стал насаждать его в литовских и русских землях.

На Северо-Востоке Руси объединительную роль взяла на себя Москва. Многие историки и публицисты сейчас упрекают московских князей от Даниила Александровича до самого Дмитрия Донского (да и его потомков тоже), что свою политику они проводили, постоянно прибегая к жестоким и коварным методам. Эти упреки в целом справедливы, однако ни одному средневековому государству не удавалось преодолеть раздробленность без использования подобных методов.

Впрочем, вплоть до Дмитрия Донского успехи московских князей были достаточно скромными – им не удалось обеспечить своего бесспорного верховенства даже на всех землях Владимиро-Суздальского княжества, единого до монгольского нашествия. Тверское, Суздальско-Нижегородское, даже Ярославское княжество именовали себя "Великими" и активно противостояли претензиям Москвы на гегемонию в бывших владениях потомков Юрия Долгорукого и Всеволода Большое гнездо. Что уж говорить о бывших самостоятельными и до нашествия Рязанского или Смоленского княжеств, или Господина Великого Новгорода. Последний, правда, со времен Александра Невского признавал над собой верховное "господарство" великих князей Владимирских, но очень "постольку - поскольку".

Молодому князю Дмитрию Ивановичу при деятельной поддержке митрополита Алексия удалось с оружием в руках отбить и у тверского князя Михаила Александровича и у суздальско-нижегородского Дмитрия Константиновича право на титул на великое княжение Владимирское. Обоих этих князей Дмитрий вынудил признать свое "старшинство". Причем поначалу Дмитрий, заигрывая с Ордой, упросил и там ярлык на великое княжение. Однако с середины 1370-х годов он вообще игнорировал позицию Орды по данному вопросу.

Впрочем, в самой Орде с начала 1360-х годов творилась постоянная "замятня" (по выражению русских летописцев). Ханы менялись ежегодно, причем мало кто умирал своей смертью, а заправлял всем в ханской ставке военачальник (темник – командир корпуса в 10 тысяч воинов) Мамай. В конце концов Мамай провозгласил себя ханом, что многих возмутило в Орде, так как ханское звание могли носить только потомки Чингиз-хана. Кочевья за рекой Яик (нынешняя река Урал) провозгласили ханом чингизида Тохтамыша, и тот поклялся казнить "узурпатора" Мамая.

В такой ситуации для Мамая вопрос личного похода на Русь стал не только делом престижа, но и жизни или смерти. Особенно после того, как Дмитрий разгромил на реке Воже посланного в карательный поход темника Бегича.

Готовясь к походу, Мамай постарался привлечь в качестве союзника великого князя литовского Ягайлу. Еще его отец. Ольгерд, продолжая в своем понимании "собирание русских земель", пытался поставить под свой контроль Северо-восточную Русь и трижды ходил походом на Москву, хотя и без ощутимых успехов. Ягайло согласился на союз с Мамаем. Правда, как покажет будущее, к решительной битве он так и не успеет. Зато его сводные братья и заклятые враги, князья Андрей Полоцкий и Дмитрий Брянский, с войсками своих уделов присоединились к князю Дмитрию Ивановичу. Последний, ожидая похода Мамая, постарался мобилизовать все силы Северо-Восточной Руси, которая пока еще была разделена на отдельные княжества.

Как пишет известный историк, профессор Вадим Каргалов, "Великий князь Дмитрий Иванович, непрерывно получая вести о медленном движении Мамая, перенес срок сбора русских полков в Коломне: обстановка позволяла хорошо подготовиться к отражению врага. По словам летописца, он "повелел всему воинству своему быть на Коломне на успенье", т. е. 15 августа. Здесь собирались военные силы соседних городов и земель, а остальное войско, прежде всего из северных и восточных городов, стягивалось к Москве".

"Многие люди приспешили", "сошлись многие от всех стран на Москву",- записано в.летописях. По приказу великого князя в Москву пришли князья белозерские, и было "вельми доспешно и конно войско их"; князья кемский, каргопольский, андомские, ярославские, ростовский, серпейский, устюжские и другие. Это была, несомненно, общерусская мобилизация, и автор "Задоншины" Софроний Рязанец именно так и оценивал сбор полков в Москве: "На Москве кони ржут, звенит слава по всей земле Русской. Трубы трубят на Коломне, в бубны бьют в Серпухове, стоят стяги у Дона великого на берегу... Тогда как орлы слетелись со всей северной страны. Это не орлы слетелись, съехались все князья русские к великому князю Дмитрию Ивановичу...".

Утром 20 августа русское войско по трем дорогам выступило из Москвы. Летописец добавляет: "того ради не пошли одною дорогою, что невозможно было им вместиться".

25 августа на "Девиче поле" был произведен смотр всего войска. "От начала мира не бывала такова сила русских князей!" - восклицает летописец. Тогда же Дмитрий Иванович "каждому полку воеводу поставил". Источники сохранили имена русских воевод, которые повели полки к Дону навстречу Мамаю. Это Иван Родионович Квашня, Михаил Бренк, Микула Васильевич, Тимофей Волуевич, Иван Родионович, Андрей Серкизович, Федор Грунка, Лев Морозов и другие; многие из них погибли на "Мамаевом побоище", защищая родную землю.

Всего, по свидетельствам летописцев, в войске Дмитрия Ивановича было 23 князя, не считая многочисленных воевод. Вот список русских городов, откуда пришли рати на "Девиче поле" под Коломной: Псков, Таруса, Кашин, Смоленск, Новосиль, Ростов, Стародуб, Ярославль, Оболенск, Молога, Кострома, Елец, Городец-Мещерский, Муром, Кемь, Каргополь, Аидом, Устюг, Коломна, Владимир, Юрьев, Белоозеро, Переяславль-Залесский, Дмитров, Можайск, Серпухов, Звенигород, Боровск, Углич, Суздаль. Братья Ольгердовичи привели полки из Полоцка, Брянска, Трубчевска и Стародуба.

Примечательно, что смоленский и суздальско-нижегородский князья сами предпочли не участвовать в походе, но, похоже, своим ратникам принять участие в общерусском деле препятствий чинить они не стали. Кроме того, по свидетельству Софрония Рязанца., в войско прибыли и "новгородские посадники" и "бояре рязанские" - несмотря на то, что и у Господина Великого Новгорода, и у рязанского князя Олега были очень напряженные отношения с Дмитрием Московским. Относительно Олега Рязанского многие историки, ссылаясь на летописные источники, прямо обвиняют едва ли не в предательстве и союзничестве с Мамаем. Последнее, конечно, сомнительно - ордынцев Олег ненавидел, наверное, не меньше Дмитрия (Мамай и его полководец Арапша совсем недавно, в 1377-м и 1378 годах, разоряли Рязанскую землю). Даже, учитывая все обиды, нанесенные Дмитрием, выступить на стороне Орды против русских он не мог, так как его "не поняли" бы собственные подданные. Поэтому он, похоже, предпочел лично уклониться от участия в предстоящих событиях (один из летописцев приводит такие слова князя: "Ныне я так думаю, кому из них господь поможет, к тому и присоединюсь!"). А его бояре и простолюдины на добровольной основе пошли в войско князя Дмитрия.

В результате, по подсчетам академика М.П. Тихомирова, мобилизация для борьбы с Мамаем охватила от двух третей до половины всех возможных военных сил Руси (точнее, ее восточной части). Это было объединенное общерусское войско, вооруженные силы складывавшейся великорусской (русской) народности. Войско являлось однородным по национальному составу, что обеспечивало внутренне единство и высокие боевые качества.

Мамай также собирал все возможные силы. Он выступил в поход "со всеми князьями ордынским", и еще "многие орды присоединил к себе". Для похода были специально наняты сильные отряды наемников, которые должны были восполнить недостаток в ордынском войске пехоты. Среди них летописцы называли "бесерменов", "фрязов" (генуэзцев), "буртасов", "ясов" и др.

О ходе самой битвы, несмотря на обилие писавших о ней авторов, и весьма скромное число источников, единого мнения нет и сейчас. Чаще всего ее ход представляют так. 8 сентября, в день Рождества Богородицы, перейдя Дон, русские заняли позиции на Куликовом поле. Овражистое, окруженное дубравами, оно лишало ордынскую конницу маневра и делало невозможным окружение русского войска с флангов. Поначалу успех сопутствовал Мамаю. Сломив сопротивление передового и сторожевого полков, он вклинился в распоряжение большого полка и попытался разгромить полк левой руки. Здесь были сосредоточены все силы ордынцев. Мамай допустил ошибку. Именно в этот момент правый фланг ордынской рати попал под удар засадного полка во главе с воеводой Дмитрием Боброком и серпуховским князем Владимиром. Растерявшиеся ордынцы в панике бежали, русские преследовали их на протяжении 25–30 верст, вплоть до реки Красивой Мечи. Бежал и Мамай, вскоре свергнутый Тохтамышем. Через некоторое время его вероломно убьют в Крыму его бывшие наемники-генуэзцы.

Эта победа стоила русским воинам большой крови. Но куда важнее не военное значение этой битвы, а морально-политическое. Ведь впервые со времен Владимира Мономаха на Куликовом поле сражалось единое русское войско, составленное из дружин большинства русских земель, под единым командованием московского князя; русские воины были охвачены тем духовным подъемом, который, по словам Л.Н. Толстого, делает победу неизбежной: "Сражение выигрывает тот, кто твердо решил его выиграть". Куликовская битва принесла московскому князю Дмитрию почетное прозвище Донской, с которым он и вошел в историю.

Довести свою освободительную и объединительную миссию до конца, к сожалению, Дмитрию не удалось Победа на Куликовом поле, возвысившая Москву, сильно встревожила других князей. С новым митрополитом, Киприаном, у Дмитрия сложились отвратительные отношения (зато с ордынцами и литовцами Киприан легко находил общий язык). Когда через два года Тохтамыш внезапно совершил набег на Москву, большинство соседних князей предпочли "умыть руки", Киприан вообще бежал в неизвестном направлении. И даже герой Куликовской битвы, князь Владимир Андреевич Храбрый, из-за личной обиды на Дмитрия ограничился обороной своего удела, впрочем, весьма успешной.

Необходимо также отметить, что противоречия в исторических источниках, и противоречивые их толкования многими поколениями исследователей изрядно подорвали в значительной части общества доверие к классической версии событий на Куликовом поле. Многие считают, что не меньшего доверия заслуживает версия событий в соответствии с Новой Хронологией, созданной академиком А.Т. Фоменко.

Исходной мотивировкой своей версии для академика Фоменко послужил тот факт, что на Куликовом поле археологами не найдено никаких останков воинов или следов каких-либо крупных столкновений двух даже небольших армий. Нашли лишь немного наконечников от стрел и копий – и все. Это заставило многих предположить, что самой битвы вообще не было, а академик Фоменко выдвинул версию, что эта битва произошла... в Москве. Точнее, на территории современной Москвы, а тогда это была окраина за районом Кулички, отчего поле и назвали Куличково, а позже Куликово. Кулички стали переносным значением понятия "периферия" или "далеко", а еще позже, когда в Куличках стали замечать полтергейст, люди стали говорить "у черта на Куличках".

Как считает академик Фоменко, Куликовская битва, действительно, имела место в 1370 году от Р.Х., но названа так именно из-за Кулишек, а не Куликова поля в нынешней Тульской области.

В целом, всю гипотезу академика здесь изложить не представляется возможным, желающий может ознакомиться с ней самостоятельно. В двух словах только скажем о его трактовке собственно Куликовской битвы. Согласно версии Фоменко, рязанский и литовский князья договорились выгнать Дмитрия Ивановича Донского из Москвы и других городов, также принадлежащих ему. Исполнителем этого договора рязанский и литовский князья попросили стать царя Мамая. Последний согласился и со своим войском пришел в Москву. Таким образом, Куликовская битва (по мнению А.Т. Фоменко) была сражением за обладание Москвой, Коломной, Муромом и Владимиром.

Максим Хрусталев Источник: KMnews